Дитя_Ветров

Миграция с Дайри
Дримы /смотрят свою ф-ленту/: Тааак, что тут у нас? Ага, рассуждения о смысле жизни, про социум, политику... Так, так... Философия, психология, Супернатуралы... Стоп Какие ещё Супернатуралы?! /присматривается/ Тор + Локи - форева?! НЦ-столько-не-живут?! Кто сверху?!.. Где взять смазку?!! Боже мой, что это?! Откуда это у меня?!
ЖЖ /деловито/: Кхм-кхм. Не хочу вас огорчать, любезный, но у вас...
Дримы /в панике ощупывают себя, отряхиваются/: Что?! Что у меня?!
Фейсбук /брезгливо/: Прекратите на меня ваших Баки Барнсов скидывать!
Гугл + /робко/: Стряхивай на меня!
На него никто не обращает внимания.
Дримы /в ужасе/: Вы о чем?!!!
ЖЖ /деловито/: Любезный, у вас... дайриковцы.
Дримы: АААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!! Господи, пресвятой код и html!!! За что?!!
ВК /истерично, в панике/: Вы видели?! Видели?! /тычет в Дримы/ Мне кажется, они на меня чихнули! О боже! Я заразился! Я болен! Я уже чую в себе Капитана Америку!!!
Инстаграм /ржет/: А я просто картинкииии
ВК /истерично, к Инстаграму/: Посмотрите на него! Он ещё издевается!!
Дримы /в ужасе, к ЖЖ/: Это излечимо?!
ВК /в истерике бьётся на полу/: Мы все умрееееем!!!!
ФБ /брезгливо/: Пристрелите его, чтоб не мучился
Гугл + /с надеждой в голосе/: А как ими заразиться? Хотя бы... хотя бы одним дайриковцем
На него никто не обращает внимания.
ЖЖ /деловито поправляя очки, обращается к Дримам/: Есть одно лекарство.
Дримы /с надеждой/: Какое?!
ЖЖ: Неудобная навигация.
ВК /истерично бьётся в конвульсиях/: Я обречен!!!!
ФБ /выдыхает в сторонку/: Фух! /шёпотом/ Пронесло.
Дримы /оглядываются/: А где сами то Дайри? Где?
Инстаграм /ржет/: По ходу, приказали долго жить
ВК /рыдает/: Я слишком молод умирать.
И тут вбегает маленький недопиленный растрепанный радостный Дыбр.
Дыбр /радостно бегает по потолку/: Давайте всех мнееееее!!! Всех заберу!!!!! Еееееееее!!!!!
ВК перестаёт рыдать.
Гугл + /вздыхает/: Вот так, другим все и сразу, а кому-то и через 10 лет ни одного запощенного фанфика
Дримы /в недоумении смотрят на Дыбр/: Кто это?
ЖЖ /поправляя очки/: Наш спаситель.
ВК /кидается целовать Дыбру ноги/
Тревожные звуки органа. Все оборачиваются на дверь. Входят, попахивая трупным разложением, Дайри.
Дайри:
Все: Уррра!!!
Инстаграм /ржет/: Чего вы радуетесь? То только с Дайри народ расползался, а теперь, случись что, ещё и с Дыбра к вам приползет.
ФБ (перекрестившись): Надеюсь, к тому моменту моя навигация станет ещё более неудобной
ВК /истерично взвизгнув/: Я попрошу политического убежища у Роскомнадзора!
ЖЖ /выставляет вперед себя Фикбук и АОЗ/: Я прикроюсь ими.
Дрим: А мне, кажется, все-таки пизда

it's alive!
<бегите, глупцы>Вот и кончились двенадцать лет в Азкабане. Кто бы мог подумать, что я доживу до Локи–четыре. Понятия не имею, каким окажется новый «Тор», но считаю своим долгом предупредить тех, кто не в курсе: я локианон, а бывших локианонов не бывает. Под налётом цивилизованности во мне живёт безмозглое жывотнае, которое пересматривает фильмографию Тома Хиддлстона, живёт в анонимных тредах, постит хештеги армии Локи, превращает френдленту в блестючий гифочный кошмар и, скажем честно, искренне хочет завернуть Локичку в одеяло и никому его не отдавать. Настал час, и древнее зло пробудилось. Фильмы пересмотрены, рога отполированы, книлоковрик только из химчистки, сердце полно любви.</бегите, глупцы>

А здесь будет то, что я почему-то так и не собралась написать за все эти годы: большой уёбищный пост любви к Локи из MCU. Локи нелёгкий персонаж, формулировать очень сложно, но try again, fail again, fail better.

читать дальшеДля меня Локи — это история развития его характера. Я люблю не сам базовый набор качеств, которые делают Локи Локи, а то, как он с переменным успехом справляется с чудовищным давлением внешних обстоятельств. Именно поэтому я полюбила его только после третьего фильма — в первых двух Локи тупо хуячили палками, а третий показал, что в его личности оказалось достаточно прочным, чтобы всё это выдержать. «Тор–1» и «Мстители» интересны мне не сами по себе, а исключительно в качестве пролога к «Тору–2».
Изначально Локи — милый принц с оленьими глазами и некоторым набором хороших качеств вроде, ну, мозгов. История братской ревности сама по себе тоже не то чтобы очень интересна, потому что факин классика (как говорится, родители назвали своих львят Король и Мусор ©). Опять же, гриффиндорец храбро поскакал и гнусный слизеринец, посрамлен бе, плакаси горько. А потом этот стандартный пролог разворачивается в захватывающую дух панораму медленного кораблекрушения целой жизни. Глубина ёбаного ужаса в «Торе–1» с трудом поддаётся осмыслению и на много ярусов днее стандартного дна «омг я приёмный». Тут же важно не отсутствие кровного родства с семьёй, не старший брат, которому достался и трон, и любовь родителей, и даже не то, что вся жизнь Локи оказывается ложью. Истинная трагедия — это отчуждение. Локи становится чужим для всего мира, который привык считать своим. Каждый человек, которого он знал, каждое воспоминание, каждая связь, собственная семья, всё, чему его учили. Ему не просто не нашлось места у себя дома — там и не предполагалось для него никакого места и никакого «дома», потому что он чужак, чужак и пленник. Good luck, you're on your own. Самое смешное, что при всей монструозности лжи и предательства, совершённых в отношении Локи, чудовище здесь всё равно он. Он ётун, а ётуны — монстры из детских сказок, собирательный образ врага, живое зло. Локи всю жизнь учился ненавидеть то, что однажды увидел в зеркале. Плюс внезапное открытие своей довольно синей и инопланетной сущности напоминает какую-то экстремальную форму принудительной модификации тела, а такие вещи сами по себе творят чудеса с психикой. И вот у нас полфильма по сцене бегает живой факел, причём у него каким-то чудом достаёт ума и самоконтроля, чтобы в этой агонии ещё придумывать более-менее связные (идиотские) планы. После такого яростного отчуждения от собственного тела и разума нет ничего удивительного в попытке геноцида и самоубийстве — они обоснованы чертовски хорошо.
«Мстители» продолжают традицию, поэтому после одного ебенящего душу ада Локи попадает в следующий. Он неплохо расширяет свой кругозор, путешествуя по разным мирам и получая там пизды. Обстоятельства и условия «союза» с читаури и Таносом явно крайне стрёмные (это особенно видно в начале фильма, когда Локи появляется на Земле), и наш герой всю дорогу измучен и не слишком обременён адекватностью (зато burdened with glorious purpose, ага). Кто ползал по фильму с лупой и большой любовью, тот знает.
В обоих фильмах не так-то много Локи. Там нет характера, нет даже реакции на травмы, потому что какой, блядь, кризис-менеджмент, когда тебя пиздят ногами и арматурой, не давая вдохнуть.
Характер появляется в «Торе–2», значительно более мягко обошедшемся с Локи. И это поразительное зрелище: видеть обаятельного, полного достоинства, адекватного в некотором роде человека и помнить, из какой ебучей мясорубки он только что вылез. Локи не просто живой — он справляется. Смеётся, гневается, скорбит. Пытается разобраться с обломками своего прошлого. Умудряется что-то сделать с жутким уроборосом гордыни и ненависти к себе, вытекающими друг из друга. Тут-то я и влюбилась)
Самое потрясающее в его истории то, что Локи прошёл весь путь один, в абсолютной пустоте. Он ни от кого не получал поддержки и никого не подпускал к себе. У него не было друзей, наставников, соратников и семьи — и, похоже, уже не будет. Он был один и справился сам, собрал себя по кусочкам, чтобы стать тем, кем стал. Может, в этом и есть главное отличие героев от злодеев: герои тоже проходят через переворот и ломку личности, иногда не менее страшную, но они никогда не начинают путь в одиночку. Кто знает, каким Локи мог стать, если бы кто-то достаточно мудрый был с ним рядом и смог стать опорой.
В своё время меня сильно задела за живое трактовка образа Локи из Blood Brothers, акцентирующая внимание на безнадёжности всех его стремлений. Хела говорила, что видела бесчисленное множество Локи из бесчисленного множества миров, и каждый из них был обречён на поражение. Ни в одной из возможных вселенных Локи не был счастлив, потому что такова его судьба: не получать желаемого, терпеть крах своих планов, тщетно бороться и бесславно погибать. Неизбежность рока, тяготеющего даже над богами, перекликается с мифологическим первоисточником и совпадает с теми частями канона, которые я знаю. Это крайне хуёвая мысль для MCU, с её живым, эмоциональным, очень ранимым изначально Локи, умеющим улыбаться так, будто его лицо осветило вышедшее из-за туч солнце, — но я смотрю на чувака из Тора–2 и понимаю, что он способен пройти по реке дерьма, как по цветочным лепесткам, элегантно и не роняя лица. И даже если он не сумеет надрать судьбе задницу, то уж точно заставит её попотеть.
*ugly sobbing*

Полный разбор постановки Гамлета в театре RADA (2017)

Несколько предупреждений:
1. за основу взят текст по этой ссылке, автор педантичен в описании каждой сцены, так что ревью очень объемное и подробное.
2. и все же, мне показалось нелишним добавить эмоции и разные важные для нас подробности из других отзывов, которые приносили аноны (спасибо им за это!!!)
1
2
3
4
5
6
7
а также Frostpudding и Esther De Jong, ссылки на которые я потеряла.
3. при цитировании пьесы использовались переводы как Пастернака, так и Лозинского - смотря что было ближе по смыслу и чувствам к оригиналу.

особенности постановки«Гамлет» в постановке RADA («Королевской академии драмы»), британской школы актерского мастерства назван прессой «самым эксклюзивным театральным событием года»: всего три недели сентября в крошечном зале RADA «The Jerwood Vanbrugh Theatre» (183 места, включая балкон) - слишком мало, чтобы вместить всех желающих, отсюда и милая история о человеке с плакатом: «Молю о чуде! Нет ли у Вас свободного билетика?»

Со слов сэра Кеннета Браны, президента RADA и режиссера данной благотворительной постановки (сбор средств велся в поддержку малообеспеченных студентов RADA), возобновление спектакля на большей сцене не планируется, а видеозапись невозможна в силу особенностей зала. Помимо официального фотосета, остается довольствоваться отзывами зрителей, среди которых и пара профессиональных критиков, впрочем, билеты они получили на общих основаниях.

Каст состоит всего из десяти актеров (в пьесе нет точного числа, в постановке с Теннантом их 23), включая выпускников RADA этого года (Гильденстерн, Лаэрт), прослушивание которых проводилось Браной тайно, под видом преподавания мастер-классов. Техническая часть постановки также выполнена силами студентов-выпускников.

Перенос событий пьесы в современные реалии никого не удивил, но дал простор для неожиданной юмористической трактовки некоторых сцен на фоне основного мрачного тона. Кроме того, кросс-гендер иначе расставил акценты в отношениях героев: знакомьтесь, Розакранц, Гильдастерн и Горация; Бернарда и Марселла также в наличии, а шутки в духе «Гамлет отверг Офелию, потому что любит девушек только как друзей» несостоятельны на фоне явной мускулинности Хиддлстона в этой роли (не всегда присущей его персонажам и образу Гамлета как таковому). Вместе с тем, спасибо Бране, оригинальный материал не пострадал: несмотря на танцы и презервативы, основные темы звучат наиболее остро.

Все билеты, во избежание спекуляций на перепродаже, разыграны в лотерею. Эту идею Браны Хиддлстон воспринял скептически, но сайт RADA еле выстоял при бронировании. Именные билеты стоимостью до 95 фунтов выкупались по паспорту и электронному подтверждению всего за час до спектакля, после чего покидать здание не разрешалось. За приглашением в зал, записанным голосом Браны, следует проверка сумок; охрана убеждается, что телефоны выключены, а не переведены в беззвучный режим. Зрителей первого ряда просят убрать сумки: их места на уровне сцены.

Зрительные ряды размещены по трем сторонам и отделены от сцены только рампами; на сцену четыре выхода: два в черных кулисах по бокам и два через проходы в зрительном зале.


Есть лишь одна декорация: стена с дверьми и окнами в дворцовом интерьере, из мебели - стол, кресла, диван. И ковер, большой, квадратный, с датским «крестом» и английской пословицей «хорошие люди должны умереть, но смерть не сотрет их имена» на датском по краю.

Костюмы, за исключением парных кожаных курток в финальной сцене, - собственные вещи актеров. Повседневная одежда неброских оттенков денима, синего, серого и черного органично вписывается в пьесу. Интересно, что по ходу пьесы Гамлет постепенно обнажается: сначала снимает пальто (в начале второго акта), затем толстовку, и наконец, остается в тонком и весьма поношенном свитере, закатывая его рукава до локтей. Фанаты Хиддлстона особо отмечают, что одергивание задирающегося свитера не помешало им разглядеть кубики пресса, дорожку волос на животе и даже резинку трусов над узкими джинсами во время прыжка на стол в сцене с театром.

Пьеса урезана до двух часов против обычных трех и сочетает камерную искренность, вызывающую сопричастность аудитории к происходящему (этому способствует и контакт с глазами зрителей в монологах), с неожиданным весельем, отчаянную скорбь с дикой яростью, причем смена эмоций Хиддлстона стремительна и непредсказуема. Он блестяще изображает душу в смятении, его Гамлет агрессивный и страстный, остроумный и саркастичный, и в то же время, мрачный: он страстно кричит и швыряет вещи, бросается на пол, в каждом монологе проливает слезы, иногда усмехается от уха до уха, но видно, что до зубовного скрежета хочет рыдать, и он точно не безумен.

Акт 1Акт 1, сцена 1Акт 1, сцена 1. Сцена встречи стражи и Горацио с призраком умершего короля вырезана - аналогично версии с Камбербэтчем, где герой листает фотоальбом под грустную пластинку. По центру одиноко стоит небольшое пианино. Еще до формального начала пьесы за сценой слабо различимы прерывистые вздохи Гамлета. Свет гаснет, слышны спокойные, решительные шаги. Луч выхватывает из темноты фигуру Гамлета, сидящего за пианино, его глаза красны от слез скорби по отцу. Он напряженно склоняется и кладет ладони на закрытую крышку, затем, расслабившись, открывает ее. Играя медленную скорбную мелодию, дрожащим голосом наполовину поет, наполовину проговаривает слова (произносимые в оригинале Офелией после смерти ее отца): «Неужто он не придет?/ Неужто он не придет?/ Нет, помер он/ И погребен,/ И за тобой черед./ А были снежной белизны/ Его седин…» - тут Гамлет обрывает песню, не в силах сдержать слез, и уходит в темноту.

Акт 1, сцена 2Акт 1, сцена 2. Вспыхивают яркие огни (переход от луча, высвечивающего в темноте читающего монолог героя, к яркому освещению в общих сценах многократно используется в постановке). Присутствие на сцене техников, которые стелют ковер и устанавливают перед стеной-декорацией стол с датским «крестом» на крышке взамен пианино, выглядит, как подготовка к телетрансляции, в стиле которой поставлена речь Клавдия. Новый король занимает место за столом, один из техников дает пальцами обратный отсчет: «три, два, один». Телекамеры нет, речь обращена напрямую к залу.

На контрасте с предшествующей интимной сценой скорби, Клавдий публично рассуждает о своих чувствах: «Смерть нашего возлюбленного брата/ Еще свежа, и подобает нам/ Несть боль в сердцах…», - замирает на несколько секунд, опустив взгляд на стол… и резко переключается на тему своего недавнего брака, – «Однако разум поборол природу,/ И, с мудрой скорбью помня об умершем,/ Мы помышляем также о себе./ Поэтому сестру и королеву… (текст отредактирован для исключения анахронизмов) …В супруги взяли». Гертруда тут же появляется и берет короля за руку, усиливая впечатление «игры на публику». Говоря затем о принце Фортинбрассе, «Что надоел нам, требуя возврата/ Потерянных отцовых областей,/ Которые достал себе по праву/ Наш славный брат» (текст упрощен), Клавдий подписывает и демонстрирует публике письмо в Норвегию, как финальную точку в диалоге о спорных землях.

Выступление умышленно выполнено в манере американских президентов (сравнивали с Никсоном и Трампом). Клавдий символизирует конец речи, проведя рукой по горлу, и двор, ожидаюший в проходах зрительного зала, выходит на сцену, скандируя: «Клавдий! Клавдий!». Польщенный король шутливо обращается к Лаэрту, спокойному, одетому скромнее других придворных, вспоминая, что у того есть просьба - речь идет о возвращении во Францию.

Гамлет, уверенно войдя в дверь стены-декорации, встает перед ней, это привлекает внимание Клавдия (в отличие от внезапного обращения в пьесе, где Гамлет слушал речь с остальными придворными): «Ну, как наш Гамлет, близкий сердцу сын?...» Ответ Гамлета: «И даже слишком близкий, к сожаленью», - уже не просто горькая саркастичная реплика вследствие вынужденного молчания, а показатель того, что как бы принц ни давал волю чувствам в одиночестве, на людях он держит лицо.

Несмотря на объявление о свадьбе, отсутствует обычная для этой сцены атмосфера праздника, так что черное пальто Гамлета (упоминаемый далее «траурный наряд») не контрастирует с одеждой придворных. Гертруда утешает сына, говоря о неуместности показной скорби и обыденности смерти: «Что ж кажется тогда/ Столь редкостной тебе твоя беда?», но тот, решительно пройдя вперед, заявляет, что его чувства истинные, а не показные: «Не кажется, сударыня, а есть./ Мне «кажется» неведомы.» Клавдий, приблизившись к Гамлету, сопровождает свои нотации дружелюбными жестами, но Гамлет равнодушен к словам, а когда Клавдий просит: «нас считай отныне/ Своим отцом», издает пренебрежительное «пфф!» и соглашается остаться в Дании только после дважды повторенной просьбы Гертруды. Взяв ее за руку, отвечает: «Сударыня, я ВАМ во всем послушен, подчеркивая, что глух к любым просьбам дяди. Мать обнимает сына, и когда Клавдий прерывает момент близости обращенным к ней «Сударыня, пойдемте», Гамлет пытается удержать ее руку, и эта потеря физического контакта олицетворяет потерю душевной связи между ними.

Смена сцены сопровождается звуковыми эффектами. Оставшись один, пойманный лучом света Гамлет, сначала опершись на стол, а затем обходя сцену по дуге, говорит, что хотел бы умереть, но самоубийство - смертный грех, страстно и решительно задается вопросом: «Как это все могло произойти?/ Два месяца, как умер… Двух не будет./ Такой король! Как светлый Аполлон/ В сравнении с сатиром». Заканчивая монолог: «Разбейся, сердце, молча затаимся», - быстро взбегает со сцены по левому проходу.

Но столь же быстро возвращается, окликнутый приветствием Горации, и крепко обнимает ее в знак радости от неожиданной встречи. Возможно, благодаря гендерной замене, впервые отношения Гамлета и Горации выглядят истинно дружескими, а не принужденными пером автора. В их объятии видны тысячи таких же до того, в их взглядах многозначительность - очевидный намек на обоюдное решение не переводить дружеские отношения в иную плоскость, и это делает пару даже более интересной, чему пара Гамлет/Офелия.


Горация с Марцеллой и Бернардой не успевают заговорить о деле, как Гамлет, отворачиваясь и выходя в зал, заявляет, что видит отца: «Отец – о, вот он словно предо мной! / …В очах души моей». Пораженная Горация сообщает о призраке (анахроничные упоминания о доспехах призрака убраны), Гамлет решается увидеть все сам.

Акт 1, сцена 3Акт 1, сцена 3. Уезжающий во Францию Лаэрт мил и поэтичен в разговоре с Офелией. Его мягкое поведение указывает, насколько нехарактерна для него ярость, ослепляющая его в развязке пьесы: этот Лаэрт не является грубым и воинственным. Офелия, как и в большинстве современных постановок, лишь закатывает глаза на предостережение брата «хранить целомудрие», в ответ называя его «безрассудным распутником», на что тот, вынув из кармана презерватив, заверяет: «Бояться нечего».

Входит Полоний, в этой постановке - высокий и худой человек средних лет, точнее охарактеризованный Гамлетом как «глупый болтливый негодяй», чем Гертрудой как «добрый старик». Он усугубляет шутку, вручая сыну огромную пачку презервативов. Сочетая любящего отца с чиновником, Полоний зачитывает свои советы из папки, поданной помощником (подчеркивая тем самым их статус афоризмов): «Заветным мыслям не давай огласки,/ Несообразным – ходу не давай./ Будь прост с людьми, но не запанибрата…» Прочитав каждый, бросает очередной лист за спину, за исключением последнего, с фразой «Всего превыше: верен будь себе», который аккуратно складывает и вручает сыну, подчеркивая его важность. Полоний считает себя остроумным, однако, в последующем разговоре со своей «неопытной дочерью» практически переступает границу между юмором и шутовством.

Акт 1, сцена 4Акт 1, сцена 4. Гамлет, Горация и Марцелла входят через дверь в стене-декорации и поворачиваются к ней (сцена происходит в тех же дворцовых интерьерах, так что реплики о холоде убраны). Возникающий в центральном проеме изможденный образ призрака манит Гамлета за собой.


Принц, поднимая кинжал и указывая им на призрак, требует: «…отец мой, Гамлет,/ Король, властитель датский, отвечай!» - и, опускаясь на колени перед столом, вонзает кинжал в его крышку и, держа за рукоять обеими руками, ожидает объяснений со склоненной головой.

Девушки удерживают Гамлета от общения с призраком, но следуют за ним, заслышав угрозу, забавно измененную с учетом их пола: «я сам обращу в тень ТУ, что ОСТАНОВИТ меня» («I’ll make a ghost of HER that STOPS me») взамен «…того, кто попробует удержать меня». Марцелла задерживается в дверях, сообщая, что «прогнило что-то в Датском государстве».

Акт 1, сцена 5Акт 1, сцена 5. Луч освещает сидящий за столом призрак короля, он кладет на стол пару книг. Через проход в зрительном зале врывается Гамлет в ожидании объяснений о смерти отца. Манера рассказа призрака сходна с «пресс-конференцией» Клавдия, с той лишь разницей, что он правдив, голос его звучен и яростен при рассказе о совершенном злодеянии. Услышав, что отец был убит, Гамлет падает на колени, широко расставив их, вонзает кинжал перед собой, сообщая о готовности отомстить.


Призрак поднимается из-за стола и, признавая Гамлета достойным сыном, приближается к нему, хромая (последствия яда, которым был отравлен), и уходит в дверь декорации. Гамлет падает ниц, переворачивается на спину, яростно бьет кулаками по полу, клянясь отомстить за смерть отца. Садится, размышляя о матери, «женщине-злодейке» и о дяде: «…можно жить с улыбкой и с улыбкой/ Быть подлецом; по крайней мере - в Дании»,- и, глядя на публику с чувством удовлетворения, завершает: «Готово, дядя.» («So, uncle, there you are.», дословно: «Ну, дядя, вот он ты»).

Горация с Марцеллой настигают Гамлета и просят поведать о случившемся, тот взволнованно, но ласково отказывает и предлагает, с соответствующим жестом: «Пожмем друг другу руки и пойдем:/ Вы по своим делам или желаньям, я – по своим», провоцируя замечание Горации о «вихре бессвязных слов». За извинениями Гамлета «сердечно жаль, что вам они обидны» и уверением Горации «в этом преступленья нет», Гамлет разгневанно с силой вонзает кинжал в крышку стола, крича: «Нет, преступленье есть, и тяжкое!»

Требованию Гамлета о клятве молчания спутниц вторит раскатистое «клянитесь» призрака, раздающееся будто из-под земли. Удивленный Гамлет заглядывает под ковер, затем, проползая под ним, появляется с другой стороны, ковер повисает на нем, как плащ, и в этом виде на ремарку Горации о странности происходящего Гамлет отвечает: «много в мире есть того, что вашей философии не снилось». Затем резким ударом вонзает кинжал в оставленные призраком на столе книги и призывает женщин на рукояти принести клятву молчания, голос призрака снова вторит ему.

Акт 2Акт 2, сцена 1Акт 2, сцена 1. Разговор Полония со слугой Рейнальдо вырезан. Офелия вбегает в центральную дверь с письмом от Гамлета, рассказывая Полонию, как напугал ее своим поведением принц. Несмотря на анахронизмы, использован текст оригинала: «Принц Гамлет - в незастегнутом камзоле,/ Без шляпы, в неподвязанных чулках,/ Испачканных, спадающих до пяток…» Полоний не спешит успокоить Офелию, утешить предположением, что на принца подействовала внезапная смерть отца, наоборот, он самодовольно провозглашает, что Гамлет «безумен от любви» к ней и торопится поведать о своем внезапном открытии королю, не озаботившись душевным состоянием дочери.

Акт 2, сцена 2Акт 2, сцена 2. В располагающей обстановке - сидя на диване с обращенными к нему креслами, Клавдий и Гертруда объясняют прибывшим Розекранц и Гильдестерн, что от них требуется. Слова Гертруды о том, что «нет на свете двух людей, ему любезней» («two MEN there is not living/ To whom he more adheres»), в условиях гендерной замены и многозначности английского «men» - человек и мужчина, подчеркивают статус друзей Гамлета, как особо приближенных. В пьесе Клавдий путает друзей Гамлета, в постановке комизм ситуации усилен повтором: сначала они сами поправляют Клавдия, приветствующего каждого по имени, так что он сконфуженно замолкает, а затем при прощании - «спасибо, Розакранц и Гильдастерн», как и в пьесе, Гертруда мягко поправляет мужа: «Спасибо, Гильдастерн и Розакранц».

Сцена с послами заменена сообщением Полония о том, что король Норвегии пресек конфликт племянника с Данией и, направив его войско в Польшу, просит о беспрепятственном проходе через датские земли. В разговоре о безумии принца Полоний, несмотря на обещание «быть кратким», излишне и по-шутовски многословен. В отличие от оригинала, Офелия присутствует в сцене. Сидя в кресле, она испытывает позор и смущение, когда отец зачитывает любовное письмо Гамлета с монограммой «Н», и, особо останавливаясь на слове «грудь», демонстрирует его королевской чете. Она вся сжимается, когда Полоний объявляет ее виновницей помешательства принца, а королевская чета соглашается и поддерживает предложение Полония подослать дочь к Гамлету и понаблюдать за ним. В постановке сделан особый акцент на отношение Полония к дочери, как к инструменту манипуляций, чтобы пояснить, почему внутренний мир Офелии оказался таким хрупким.

Увидев приближающегося Гамлета в окно, король с королевой спешно удаляются, оставив проблему на Полония. Развернувшись к вошедшему, Полоний шокирован его видом: лицо Гамлета разрисовано черно-белой краской (возможно, в честь футбольной команды «Дерби Каунти»), на плечах датский флаг, поэтому приветствие «Как поживает господин мой Гамлет?» («How does my good lord Hamlet?») интонационно изменено на: «Как поживает… Господи!.. Гамлет?» («How does my… good lord! Hamlet?»). Для создания маски безумия Гамлет чередует юмор с бессмысленными фразами: окинув Полония взглядом, называет его «торговцем рыбой», а солнце – «божеством, ласкающим лучами падаль». За словами о том, что «всякий плод – благословение», цитируя одного из зрителей, «он трахнул диван: обернулся к залу, раздвигая ноги, положил одну руку на спинку дивана, и изобразил несколько фрикций в подушки».

«Слова, слова, слова», которые Гамлет увлеченно читает, расположившись на диване рядом с подсевшим к нему Полонием, содержатся в книге «Причины остаться в живых» Мэтта Хейга о депрессии и суициде. Гамлет дразнит Полония, придвигаясь все ближе и копируя позы и жесты, читает вслух отрывки из книги. Книжная «клевета» упоминается без архаичных моментов, усиливая эффект ответа Гамлета на испрашиваемое Полонием разрешение уйти: «Нет ничего, с чем я расстался бы охотнее» (в первоисточнике игра слов: «I will TAKE my leave of you», дословно: «ДАЙТЕ разрешение удалиться» и «You cannot TAKE from me anything that I will more willingly part withal», дословно: «не мог бы ДАТЬ вам чего-то с большим желанием»). Следующее за этим трижды повторенное «кроме моей жизни» Гамлет произносит спокойно, затем - насмешливо, с маниакальным хохотом, и, наконец, – горько, на грани слез, опустив голову на руки. Он остается в той же позе, когда озадаченный Полоний уходит.

Роза и Гильда, предупрежденные о состоянии Гамлета, пытаются «встряхнуть» его. Гнев принца испаряется, как только он видит друзей. Когда их бумбокс начинает играть "I" Кендрика Ламара с весьма символичным текстом, Гамлет присоединяется к танцу, демонстрируя знаменитые «snake hips» и рок-н-рольные па: подхватывает миниатюрную Розу одной левой и, удерживая ее за спину горизонтально, крутит вокруг себя. Эта сцена заменяет несколько вымученные шутки оригинала и делает встречу более живой. Бурное веселье продолжается боем на диванных подушках, а когда Гамлет называет Данию тюрьмой, друзья острят на тему его амбиций. Веселье стихает, как только Гамлет обвиняет пару в том, что они подосланы к нему, а те соглашаются. И пропадает совсем при рассказе о том, как он растерял всю свою радость. Оговорка Гамлета: «Мужчины не занимают меня и женщины тоже, как ни оспаривают это ваши улыбки», - в женской компании меняет свое значение. Тон речи выглядит наиболее мрачным на фоне предшествующего веселья, такая смена настроения находит у девушек участие и сочувствие, они стирают платком краску с лица сидящего на столе принца, рассказывая о встрече с актерами.

Полоний объявляет о прибытии актеров в своей манере: пятясь от труппы за кулисами с пожеланием «всех благ», налетает на кресло и начинает пространное представление, перечисляя жанры, в которых актеры работают. Гамлет «шикает» на Полония, и это комично на фоне гнева, кипящего в душе принца. Труппа состоит лишь из двух актеров, так что сложные индивидуальные представления убраны, и Гамлет сразу переходит к ранее слышанному от них «рассказу Энея Дионе», агрессивно отталкивая Полония, когда тот перебивает принца похвалой его ораторских способностей. Актер продолжает прерванную речь Гамлета, недовольство Полония тем, что она слишком длинна, встречает саркастическое замечание Гамлета: «пойдет в цирюльню, с вашей бородой». Актер корчится на земле, изображая обезумевшую царицу Гекубу, и после повторения Полонием фразы Гамлета про «поруганную царицу» терпение принца иссякает, и он заглушает Полония, угрожая кулаком.

Освещенный лучом прожектора, Гамлет в монологе «Один я, наконец-то…» противопоставляет свое бездействие страсти актера: «Что он Гекубе? Что ему Гекуба?/ А он рыдает. Что он натворил,/ Будь у него такой же повод к мести,/ Как у меня?», - и задается вопросом, - «Я трус?», - глядя в глаза одному из зрителей, как и во время особо драматичных моментов всех монологов. Монолог Гамлета пропитан ненавистью к себе, это чувство умело передано на протяжении всей пьесы. Говоря о дяде, «кровавом, лживом, злом, сластолюбивом», с силой пинает спинку дивана и тут же, скорчившись от боли, признает свою вспышку недостойной: «Как шлюха, отвожу словами душу/ И упражняюсь в ругани, как баба». Он плюхается на диван, перекладывает подушки, его посещает идея о преступниках, кающихся под воздействием актерской игры, и он решается использовать эту уловку, чтобы «заарканить совесть короля».

Акт 3Акт 3, сцена 1Акт 3, сцена 1. Оповещенный Розой и Гильдой о готовящемся спектакле король готовит ловушку для Гамлета: Офелию сажают читать Библию в обращенное к левому углу сцены кресло. Сцену окутывает темнота, в луче света Гамлет вопрошает: «Быть или не быть». Благодаря камерности пространства, монолог подан тише и проникновеннее, чем в других постановках, маску внешнего спокойствия Гамлета нарушает лишь одинокая слеза, катящаяся по щеке. Рассуждая, как «дать себе расчет простым кинжалом», принц медленно проводит воображаемым ножом по запястью. Это заигрывание с идеей суицида выглядит, как крик о помощи от человека, разрываемого противоречивыми эмоциями: гнев на вероломное убийство отца, горе утраты, требование мести.

Огни освещают Офелию, поворачивающуюся к Гамлету с вопросом о том, как он поживает. Услышав в ответ робкое «чудно, чудно», она спокойно и настойчиво предлагает вернуть Гамлету любовное письмо. Интересное прочтение этой сцены в том, что Гамлет не пытается причинить боль любимой женщине и прогнать ее. Он не выходит из себя, а наоборот, пытается наладить отношения: ведет Офелию под руку при обмене репликами о добродетели и красоте, затем притягивает к себе и обнимает вокруг талии, признаваясь, что действительно любил ее. Ответ Офелии: «И заставили меня поверить в это», - искренний и страстный, вовсе не гневная реплика в пылу скандала, как и последующее, - «Не нужно было верить… я не любил Вас», - Гамлета.
тут должно быть фото с Офелией, но поскольку его нет, будет это:печальный принц - 1шт, блондинка - 1шт, цитата из письма Гамлета - 1шт открывать осторожно


Офелия, прошептав: «Тем больше я была обманута», - целует Гамлета, и тот, страстно обнимая, целует в ответ. Но, будто внезапно передумав, отстраняется со словами: «Иди в монастырь!» и перечисляет свои недостатки, спокойно пытаясь объяснить, что как бы то ни было, вместе им не быть. Видна подлинная, болезненная привязанность принца, желание уберечь добродетель Офелии. После повторного «иди в монастырь» Офелия снимает блузку и пытается поцеловать его снова, показывая силу своей страсти.

Внезапный стук за сценой подсказывает Гамлету, что их подслушивают. Сердито указывая пальцем на Офелию, Гамлет вопрошает, где ее отец – при этом блузка, застрявшая между их телами, падает на пол. Явный обман в ответе приводит принца в ярость, он кричит невидимому соглядатаю Полонию, чтобы тот «разыгрывал дурака перед домашними». Затем, осыпая Офелию женоненавистническими насмешками, рвет письмо и, бросая клочки в воздух, как конфетти, объявляет, что «у нас не будет больше браков», после чего пинает Офелии ее блузку – любовь мгновенно оборачивается жестокостью после предательства. Врываясь в скрытую дверь, Гамлет кричит подслушивающим, что «те, кто уже в браке, все, кроме одного, будут жить» и, с завершающим криком «в монастырь!» уходит. Офелия же, прислонясь к стене, признает Гамлета сумасшедшим: «…гордый ум сражен/ Растерзан бредом»

После такого прочтения сцены утверждение входящего Клавдия: «Любовь? Он поглощен совсем не ею», - не выглядит правдивым, ведь Гамлет явно любил Офелию. Полоний предлагает подслушать беседу Гамлета с Гертрудой: «пусть королева-мать его попросит/ Открыться ей», - а если и это ничего не даст, отправить Гамлета в Англию. Оставшись одна, в молчании стоя на коленях, Офелия тщетно пытается соединить кусочки разорванного письма, понимая окончательность разрыва единственных сердечных отношений в ее жизни. Это символизирует начало разрушения Офелии.

Акт 3, сцена 2Акт 3, сцена 2. Стол переставлен вглубь сцены, а кресла и диван – вперед, для зрителей пьесы. Входит актер, репетирующий свою роль, Гамлет дает ему совет «играть по собственному разумению,… держать как бы зеркало перед природой». Гамлет и Горация беседуют, обняв друг друга за талию, изначально нейтральные слова Гамлета: «С тех пор/ Как для меня законом стало сердце/ И в людях разбирается, оно/ Отметило тебя… Кто не в рабстве/ У собственных страстей? Найди его,/ Я в сердце заключу его с тобою,/ В святилище души», - в постановке приобретают новый смысл, намекая, что разрыв с Офелией, в какой-то мере, связан с их знакомством в университете. Однако, далее ничто в их поведении не намекает на развитие отношений в любовный роман.

Двор приходит посмотреть на пьесу. Сидящий за столом Гамлет саркастически отвечает на вопросы дяди, пародируя его с шотландским акцентом. Затем выходит из-за стола, чтобы пошутить на тему актерских способностей Полония во время учебы того в университете. Гертруда просит сына сесть рядом, но он обращается к заметно нервничающей в его присутствии Офелии: «Леди, можно к вам на колени?.. То есть виноват: можно голову к вам на колени?.. А вы уж решили – какое-нибудь неприличие?», - но та не оценивает шутку, Гамлет садится на пол между диваном и ее креслом.

Пантомима вырезана, Роза и Гильда неумело помогают актерам с прологом пьесы. Актеры, изображающие короля и королеву, разыгрывают нежелание той вступить в брак после смерти предыдущего супруга. Гамлет, подскочив с криком «горько!», уходит за диван и оттуда слушает аргументы актера-короля и повторный отказ актрисы-королевы, бросая на Клавдия быстрые пронзительные взгляды. Во время паузы, когда актер-король ложится спать, Гамлет выбегает перед ним, спрашивая Гертруду, нравится ли ей пьеса. Он возвращается за диван, уверяя Клавдия, что пьеса – «препакостнейшая проделка. Но нам-то что до того? Вашего величества и нас, с нашей чистой совестью, это не касается», и на замечание Офелии о его колкостях отвечает очередной непристойностью: «Вам пришлось бы постонать, прежде чем притупится мое острие».

Актер вливает яд в ухо спящего актера-короля, Гамлет бросается вперед и запрыгивает на стол, с высоты которого излагает сюжет: «Он отравляет его в саду, чтобы завладеть престолом… Сейчас вы увидите, как убийца достигает любви жены Гонзаго». Поднявшись с дивана, Клавдий подходит к Гамлету, быстро оглядывает триумфально возвышающегося принца, смотрит в пол и с бормотанием «дайте свет, прочь отсюда!» удаляется в левую кулису. Нежелание открытого противостояния, смиренный облик и уход короля провоцируют реплику Гамлета: «Пусть раненый олень ревет».

Исполняя победный танец, Гамлет просит Горацию принести музыку. Ликование прерывает сообщение Розы и Гильды о том, что Гертруда очень расстроена и хочет поговорить с сыном. При общении с двуличными школьными друзьями под внешним спокойствием Гамлета различим гнев. Горация возвращается с магнитофоном, Гамлет использует его в обвинительной речи к Гильде: «Смотрите же, с какою грязью вы меня смешали. На мне вы готовы играть; вам кажется, что мои лады вы знаете; вы уверены, что выжмете из меня голос моей тайны... А эта маленькая вещица нарочно приспособлена для игры, и тем не менее вы не можете заставить ее говорить. Что ж вы думаете, со мной это легче? Объявите меня каким угодно инструментом, вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя». Входит Полоний и, повторяя просьбу Гертруды, получает в ответ саркастические замечания Гамлета о форме облаков. Оставшись один, Гамлет обдумывает разговор с матерью, слова «Я ей скажу без жалости всю правду/ Словами, ранящими, как кинжал./ Но это мать родная – и рукам/ Я воли даже в ярости не дам» вырезаны по причинам, которые будут объяснены далее.

Акт 3, сцена 3Акт 3, сцена 3. Диалог с Розой, Гильдой и Полонием вырезан, чтобы сосредоточиться на образе одинокого короля, борющегося со своей совестью. Король в пиджаке, который одевал на представление, только галстук-бабочка развязан и висит на шее. Световой эффект с крестом в дальнем конце сцены символизирует церковь. Начиная с «удушлив смрад злодейства моего», положа левую руку на сердце и подняв вверх правую, король приступает к молитве, но это не приносит облегчения, и признавая: «Нет, так нельзя. Я не вернул добычи./ При мне все то, зачем я убивал/…Раскаянье? Оно так много может./ Но что оно тому, кто нераскаян?/ О жалкий жребий!» - король в отчаянии падает ниц, затем снова встает на колени, продолжая молитву.

Гамлет, войдя в центральную дверь, встает позади Клавдия и заносит над головой того кинжал, но, задавшись вопросом: «буду ль я отмщен,/ Сразив убийцу в чистый миг молитвы», - решает отсрочить месть и скрывается.


Клавдий встает с колен и, признавая, что угрызения совести он почувствовать не в состоянии - «слова летят, мысль остается тут;/ А слов без чувств вверху не признают», срывает с груди крестик и бросает его на стол.

Акт 3, сцена 4Акт 3, сцена 4. Стол передвинут в центр сцены и декорирован, как кровать Гертруды. На стене-декорации висят два портрета: справа, на четко различимой двери - умерший король Гамлет, анфас, при регалиях, с серьезным выражением лица, слева, на секретной двери – Клавдий, в пол-оборота, с усмешкой на лице. Полоний скрывается за секретной дверью.

Из кулисы появляются королева и принц с занесенным над ней кинжалом, с этим агрессивным вступлением связана редакция речи Гамлета, упомянутая в сцене 2 акта 3. Сильно поставленная сцена взаимных упреков показывает, что по силе характера, по крайней мере, поначалу, Гертруда сравнима с Гамлетом. Разочарованная его непримиримостью, она бросает: «Так пусть же с вами говорят другие», - после чего Гамлет хватает ее за руку, испуганная королева зовет на помощь, ей вторит Полоний, провоцируя решительные действия принца. Гамлет, подойдя к источнику звука, многократно пронзает портрет кинжалом и замирает, когда из открытой им двери замертво падает тело подслушивающего. С ненавистью глядя на изрезанный портрет Клавдия, Гамлет уверяет мать, что его поступок «немногим хуже, чем в грехе проклятом,/ Убив царя, венчаться с царским братом», на ее недоумевающее: «Убив царя?», - громко кричит: «Да, мать, я так сказал!», - но узнав в мертвеце Полония, с ужасом понимает свою ошибку, в панике пытаясь оправдаться говорит, что «опасно быть не в меру шустрым».

Указывая на портреты, Гамлет выражает отвращение к связи Гертруды с Клавдием, срывает белье с кровати, говоря о «гнилом поту засаленной постели», и продолжает браниться, продвигаясь с матерью вглубь сцены. Появляющийся в центральной двери призрак короля напоминает Гамлету о его цели: медленно приближаясь, хромая, он обнимает руками голову Гамлета, а затем исчезает в левой кулисе. Гертруда считает призрак плодом больного ума, пара опускается на пол, и Гамлет кладет руку матери себе на шею, уверяя: «Мой пульс, как ваш, размеренно звучит… не бред/ То, что сказал я». Они мирятся, садятся на край кровати, и Гертруда ласково гладит руку сына. Упоминание об отправлении Гамлета в Англию вырезано, сцена завершается тем, что подавленный Гамлет уносит тело Полония.

Акт 4Акт 4, сцена 1Акт 4, сцена 1. Вошедший Клавдий спрашивает у Гертруды о случившемся. Та, сползая по стене на пол, рассказывает об убийстве Полония. Король отправляет Розу и Гильду разыскать Гамлета. Гертруда, теряя самообладание, рыдает, стоя на коленях у кровати. Клавдий неискренне утешает ее, пытаясь покровительственным тоном прикрыть свою неспособность к сочувствию, и просит: «Не оставляй меня, жена./ Душа в тревоге и устрашена».

Акт 4, сцена 2Акт 4, сцена 2. Гамлет сталкивается с Розой, пытающейся узнать, где спрятано тело Полония, и пренебрежительно сравнивает ее с «губкой», которую король выжмет досуха, как только в ней отпадет нужда. Достав револьвер из заднего кармана брюк, Роза принуждает Гамлета следовать с ней, но потешающийся принц сам опережает ее на пути к королю.

Акт 4, сцена 3Акт 4, сцена3. Клавдий дознается, где тело Полония, Гамлет дерзок и насмешлив, что провоцирует жестокость короля, объясняемую парадоксальным бессилием. Первую попытку Гамлет встречает саркастичной речью о теле, поедаемом червями, вторую – язвительным предложением поискать на небесах самому, Клавдий почти набрасывается на Гамлета, но мгновенно берет себя в руки. Гамлет радуется новости об отправлении в Англию и, прощаясь, обращается к дяде «дорогая мать», в ответ на недоумение того поясняя, что «отец и мать - муж и жена; муж и жена - единая плоть», и обнимает его, разгневанный Клавдий решительно отталкивает принца руками. В постановках редко изображают такую ярость и жестокость Клавдия, берущего ситуацию в свои руки. Сцена заканчивается речью Клавдия, урезанной в части слов про дань Британии датчанам: «И если, Англия, мою любовь/ Ты ценишь,.. не думай обойти/ Прямую букву моего приказа,/ Которым тайно Гамлета тебе/ Я в руки отдаю на убиенье.»

Акт 4, сцена 4Акт 4, сцена 4. Роза, Гильда, Горация и Гамлет появляются в черных пальто, на экране проектора хмурое небо, звук летящих самолетов символизирует выдвижение норвежского войска на войну с Польшей.


Встреча с Фортинбрассом вырезана, речь норвежского капитана отдана Горации, так что ее пояснение: «Мы идем отторгнуть/ Местечко, не заметное ничем./ Лишь званье, что земля», - предполагает, что она уроженка Норвегии. Камерность пространства позволяет выбрать более спокойный тон в размышлениях Гамлета о том, что все предзнаменования торопят его месть. На этой спокойной ноте наступает антракт.

Акт 4, сцена 5Акт 4, сцена 5. Горация сообщает Гертруде о помешательстве Офелии, обе в пальто, показывая, что действие происходит на улице. В заботе об Офелии, во взглядах, которыми они обмениваются по ходу сцены, подчеркивается их незримая связь, как женщин.

Горация уходит за Офелией, Гертруда, склонившись, объясняет свое предчувствие беды тем, что «всего страшится тайная вина». Офелия бросается к ней с вопросом: «Где Дании краса и королева?», заключает ее в объятия и кружится с ней, не ослабляя хватки, распевая отрывки песен. Король, появляясь, интересуется, как она поживает. Отвечая: «Хорошо, награди вас бог», - Офелия кланяется так низко, что касается его, затем говорит о «сове, бывшей дочкой пекаря», зайдя за спину короля и скользя по ней вверх-вниз, имитируя танец у пилона. Она твердо бросает завуалированные обвинения, глядя Клавдию в лицо, демонстрируя, что не боится последствий. Действия Офелии становятся все более непристойными: исполняя «Завтра, в Валентинов день», она просовывает руку между ног Клавдия, имитируя член на словах «когда он встал» и «у всех мужчин конец один», ложится на спину, сгибает ноги в коленях, имитирует фрикции, изображая героя песни, нарушившего обещание жениться: «И было б так, срази нас враг,/ Не ляг ты ко мне в кровать», затем изображает руками живот и, будто обращаясь к ребенку, говорит, что «нужно быть терпеливыми», и уходит со словами: «Прощайте, дорогие сударыни».

Прибытие Лаэрта не объявляют: он врывается вслед за звуками стрельбы. У него отчаянный вид, противоречащий показанному ранее мягкому характеру, и возможно, поэтому Клавдий не слишком напуган. Вернувшаяся Офелия, медленно взмахивая руками на манер крыльев, замирает позади, Лаэрт говорит о ее состоянии прямо в ее присутствии. У нее с собой множество бутылочек с аромамаслами. Усадив Лаэрта рядом, она протягивает ему две, говоря, что это розмарин и анютины глазки. Когда он берет их, Офелия выхватывает пистолет из его руки, вскакивает и направляет его на присутствующих, но эта угроза чисто символическая, поскольку она не держит палец на курке.

Раздав остальные бутылочки, она заставляет всех преклонить колени на воображаемой могиле отца и вылить содержимое туда, после чего поет «Неужто он не придет?» - песню, исполненную Гамлетом в начале постановки. Повторение песни символизирует, что Офелия и Гамлет лишились не только своих отцов, но и друг друга. Кроме того, в постановке Офелия как бы отзеркаливает ситуацию с Гамлетом, для которого в большей степени ударом является предательство не Клавдием, а окружающими женщинами: равнодушной матерью, шпионящими Розой и Гильдой, и безусловно, слабовольной Офелией, та же в своем безумии заявляет, что мужчины всегда используют женщин.

«Скорбящие» складывают руки в молитве и выливают содержимое бутылочек на пол. Со словами «храни вас бог» Офелия приставляет пистолет к виску, но хватаясь за живот от воображаемых толчков ребенка, убегает. Таким образом, в постановке беременность Офелии последовательно показана воображаемой, как часть ее безумия. «Дай мне поговорить с твоей печалью» Клавдий произносит, возвращая Лаэрту пистолет, символизируя ловкое перенаправление мстительных порывов того на пасынка.

Акт 4, сцена 6Акт 4, сцена 6. Ранее показанная двусмысленность отношений Гамлета и Горации поддерживается тем, как она читает письмо о пережитом по пути в Англию нападении пиратов: произнося «при абордаже я перескочил к ним на борт», опускает письмо и смотрит в зал, будто говоря «как всегда», читая дальше, закатывает глаза, как девушка, узнающая о безрассудном, но впечатляющем поведении возлюбленного, и заканчивая «твой, в чем ты, надеюсь, не сомневаешься, Гамлет», прижимает письмо к груди. В данной постановке сцена однозначно показывает любовь Горации к Гамлету.

Акт 4, сцена 7Акт 4, сцена 7. Клавдий объясняет Лаэрту, что не отдал Гамлета под суд за убийство Полония из-за любви, питаемой к нему матерью и народом. Горация прерывает разговор, вручая Клавдию письма Гамлета, тот грубо отсылает ее, возможно, недовольный ее близкими отношениями с принцем. Клавдий и Лаэрт обсуждают план убийства Гамлета смазанной ядом рапирой и отравленным вином. Дискуссию прерывает мрачная Гертруда, медленно идущая вдоль задней части сцены, волоча за собой белое пальто и бормоча: «Неужто он не придет?», она сообщает Лаэрту, что его сестра утонула.

Акт 5Акт 5, сцена 1Акт 5, сцена 1. Могилу Офелии готовит лишь один человек (тот же актер, что исполнил роль отца Гамлета), в связи с чем диалог вырезан. Стоя в углублении посреди сцены, могильщик выкидывает из него черепа, распевая песню из оригинала пьесы «Не чаял в молодые дни я в девушках души». Гамлет и Горация, появившись из кулис, забавляются разговором о том, кому могли принадлежать черепа. Продолжая песню словами «и рой могилу старику на водворенье в ней», могильщик берет руку скелета и изображает, будто она прогуливается по краю могилы, затем выстраивает перед собой черепа и бьет по ним костями, как по барабанам. Обменявшись остротами с могильщиком, Гамлет поднимает череп Йорика и со скорбью вспоминает, как тот «тысячу раз таскал его на спине».


А затем с северо-ирландским акцентом говорит за Йорика: «Ступай теперь в комнату к какой-нибудь даме и скажи ей, что, хотя бы она накрасилась на целый дюйм, она все равно кончит таким лицом; посмеши ее этим», далее следует фирменное эхехе. Эта сцена будто показывает, каким был Гамлет до утраты отца: забавный, привлекательный, харизматичный друг с острым интеллектом, но никогда не воспринимающий себя слишком серьезно. В отличие от большинства современных постановок, оставлен последующий диалог о прахе Александра Македонского.

Завидев похоронную процессию, пара прячется в левой кулисе. Лаэрт несет на руках Офелию, одетую в белый саван, кладет ее рядом с могилой с вопросом: «Какой еще обряд, скажите?» Гертруда выливает на Офелию часть данного ей аромомасла, произнося «нежнейшее – нежнейшей» (в оригинале: «sweets to sweet», слово имеет также значения: сладкий, милый, душистый, приятный»). Вместо прыжка в могилу с уже опущенным гробом, Лаэрт спускается туда, держа Офелию на руках. Выходит Гамлет, насмехаясь над высокопарными словами Лаэрта, тот выпрыгивает из могилы и начинает душить, схватив принца за горло обеими руками, их разнимают, могильщик удерживает Лаэрта, а Горация – Гамлета. Гамлет бранит Лаэрта за несдержанность, затем угрожающе смотрит на Клавдия. Подчеркивая, что действие происходит в ночное время, скорбящие держат в руках факелы (электрические, конечно же), и факел Клавдия зловеще освещает лицо Гамлета, когда тот произносит завуалированную угрозу о скором воздаянии.

Акт 5, сцена 2Акт 5, сцена 2. В спокойной обстановке дворца Гамлет рассказывает Горации о заговоре: показывает письмо Клавдия королю Англии, содержащее смертный приговор для Гамлета, и рассказывает, как подменил письмо, обрекая на смерть Розу и Гильду, которым «по сердцу было их занятье», он не испытывает сожаления к предателям. Придворный Озрик, исполняемый тем же актером, что и Полоний, входит вычурным строевым шагом. Гамлет потешается над ним, попеременно настаивая, чтобы тот снимал и надевал свою фетровую шляпу. Озрик столь раздражающе витиевато восхваляет Лаэрта, что Горация присоединяется к насмешкам, и вопрос «что знаменует упоминание этого джентльмена?» они произносят вдвоем. Анахроничное упоминание «гужей» и «портупей» вырезано. Озрик удаляется с вычурными поклонами, Гамлет, прощаясь, шутливо пародирует его жесты и манеру речи. Дальнейший фатализм Гамлета относительно поединка основан на его убежденности, что «готовность – это все». Гамлет переодевается для поединка: снимает пальто и толстовку, одевает кожаные куртку и перчатки.

Фехтовальная дорожка выложена соединенными металлическими пластинами, с одной стороны в конце ее диагонально установлены две скамьи, с другой – стол, так что вся конструкция по форме напоминает стрелу. Двор собирается в ожидании поединка, Гертруда наблюдает справа, не слишком жалуемая при дворе Горация подглядывает из левой кулисы, она держится на расстоянии от двора ввиду немилости Клавдия. Клавдий предлагает Гамлету и Лаэрту пожать руки в знак примирения, Гамлет проделывает это спокойно и обстоятельно. Затем участники поединка выбирают рапиры в глубине сцены, хоть фактически сражаются на рапирах и кинжалах, и встречаются в центре поля боя. Как только Озрик быстрым взмахом руки дает сигнал к началу, Гамлет уверенным движением делает резкий выпад и ударяет по кончику рапиры Лаэрта с такой решимостью, что тот отступает от неожиданности, затем возвращает удар Гамлету, но тот удерживает позицию. Этот символический обмен ударами показывает Гамлета более агрессивным и уверенным фехтовальщиком, что закономерно с учетом ранее показанного мягкого характера Лаэрта. Бой начинается всерьез, слышен звон клинков, противники сражаются с большой скоростью и с равным умением до тех пор, пока Гамлет не задевает клинком руку Лаэрта, удар засчитывается.


Клавдий опускает жемчужину в бокал и предлагает его Гамлету, тот отказывается, и бокал остается у слуги на подносе. Гамлет наносит второй удар в живот Лаэрта, во время возникшей паузы Гертруда вытирает лоб Гамлета своим носовым платком, затем берет бокал с подноса стоящего рядом слуги. Клавдий, находящийся с Лаэртом на другом конце дорожки, мягко просит ее не пить, но та настойчива в своем желании.

Третий спарринг заканчивается объявлением «впустую, тот и этот», когда кинжалы и рапиры фехтовальщиков скрещиваются, образуя квадрат. Лаэрт вонзает отравленный клинок в спину Гамлета, принц корчится от боли. Затем, оглянувшись, яростно смотрит на Лаэрта, на нем плотные перчатки, так что он выхватывает клинок Лаэрта, хватаясь за лезвие, и копирует удар Лаэрта. Окружающие в ужасе от внезапной вспышки насилия, Лаэрт поднимает рапиру Гамлета, и бой продолжается, уже без кинжалов. В ожесточенной схватке Гамлет с силой наносит еще один удар в живот Лаэрта (объясняющий, почему Лаэрт умирает первым). Лаэрт падает на землю, следом за ним падает Гертруда, говоря, что вино отравлено. Лаэрт сообщает Гамлету об отравленном клинке, Клавдий пытается выхватить рапиру у Гамлета, но безуспешно, Гамлет наносит удар, Клавдий, шатаясь, отходит вглубь сцены и падает. Гамлет берет кубок Гертруды и выливает остатки в рот бессильно лежащего на спине Клавдия. На последнем вздохе Лаэрт просит Гамлета «обменяться прощением», и они примиряются.

Гамлет поворачивается к стоящей рядом у левой кулисы Горации со словами «я гибну, друг!» - несмотря на всю его ненависть к себе и преследующие мысли о суициде, он шокирован, напуган и удивлен тем, что должен умереть. Шатаясь, он идет к Гертруде, и падая рядом с ней, восклицает: «Прощайте, королева злосчастная!», - садится, озирается по сторонам, хватаясь за грудь, произносит: «смерть, свирепый страж, хватает быстро», - его речь все больше искажается от физической боли. Вновь обращаясь к Горации со словами о том, что все кончено, он просит рассказать «правду непосвященным», Горация бросается к принцу, говоря, что «больше римлянка, чем датчанка», хватает кубок, но Гамлет вырывает его. Горация берет принца за руку и держит так, пока его не забирают.

Услышав пушечный залп, Гамлет спрашивает Озрика: «Что за бранный шум?», - и тот поясняет, что приближается Фортинбрасс. Это последние минуты жизни Гамлета, не в силах сохранить сидячее положение, он медленно заваливается назад, поддерживаемый Горацией. Левой рукой он тянется к Гертруде и, когда почти откидывается, его пальцы сжимают ее в жесте примирения, и это отсылает нас к моменту во второй сцене первого акта, когда связь матери с сыном была разрушена.

Умирающим голосом, с хрипами и стонами, Гамлет одобряет Фортинбрасса в качестве будущего правителя Дании, на миг поднимает взгляд, сообщая: «Дальше – тишина». Следует пауза, во время которой Горация продолжает смотреть на теперь уже мертвого Гамлета, держа его за руку, затем произносит финальные слова (они скомпилированы из ее ответов в разговоре с Фортинбрассом, а также из речи самого Фортинбрасса): «Почил высокий дух. - Спи, милый принц./ Спи, убаюкан пеньем херувимов!» - звук барабанов за сценой, - «Зачем все ближе барабанный бой?.. пусть на помост высокий/ Положат трупы», - ее голос дрожит; склоняясь над Гамлетом и все еще держа его руку, она с нежностью и грустью подносит ее к губам и целует, а затем прижимает к сердцу, - «на виду у всех;/ И я скажу незнающему свету,/ Как все произошло… Пусть Гамлета к помосту отнесут,/ Как воина, четыре капитана./ Будь он в живых, он стал бы королем/ Заслуженно.»

Аналогично версии телепостановки с Браной, четыре человека поднимают тело Гамлета на плечи и медленно уносят на глазах неподвижной безмолвно плачущей Горации под звучащее акапелла «Неужто он придет», свет гаснет.